Я не очень люблю геополитику. Идея мировой истории как борьбы государств за контроль над той или иной территорией есть очень сильное упрощение, не учитывающее как внутреннюю структуру общества, так и ее изменение, неизбежное в ходе исторического процесс. Поэтому любое геополитическое рассмотрение исторических событий есть случай крайнего упрощения. И уж тем более, геополитическая модель совершенно непригодна при рассмотрении событий, происходящих в течение длительного времени.
Так что все приведенное ниже следует рассматривать, как чисто мысленный эксперимент в рамках данной идеи. При этом единственное, что можно признать абсолютно неизбежным, — это то, что вечного продолжения настоящего в будущее, фукуямовсткого «конца истории» больше не будет. Это единственное, о чем можно не беспокоиться. Все остальное сильно различается в зависимости от того, какую модель принимать за основу.
Но если уж рассуждать в рамках геополитики, то у можно увидеть, что в нынешней украинской вакханалии есть один безусловный победитель. Это Китай. Подобное кажется весьма странным — ведь Китай именно при Януковиче имел на Украине огромное число совместных проектов, а теперь, как может показаться, все они ликвидированы. Но это только на первый взгляд. Если же смотреть на ситуацию более широко — в рамках геополитической модели, конечно — то можно увидеть, что выигрыш Китая много выше потерь. Дело в том, что потеряв ряд преференций на Украине, он получил Россию…
Конечно, может показаться, что подобное сравнение неверно. Россия — страна много более сильная, нежели Украина, и вряд ли способна дать ему те возможности, что были на Украине. К тому же Китай и так ведет активное сотрудничество с Россией в разных сферах, и получить большее, нежели имеется сейчас, вряд ли возможно. Но это только на первый взгляд. Дело в том, что Китай сейчас — страна, которая уже явно переросла свой статус «региональной сверхдержавы» и вполне «тянет» на уровень мирового господства. Об этом говорилось давно, но только сейчас становится ясно, что рано или поздно этот вопрос будет поставлен.
Но что это означает? А означает это то, что на первом этапе Китай просто обязан приступить к «переформатированию» под себя мира. (Опять же, речь идет о рассуждении в рамках геополитических представлений). Это означает, что мир будет делиться на военно-политические блоки, подобно тому, что было еще недавно (с определенными особенностями, конечно). И в этом плане, Россия вряд ли оказывается способна оказаться в стороне. При всем желании, ей уже не удастся стать подобием Советского Союза (в геополитическом плане, конечно). Ну что тут поделаешь — особенность новорусской экономики такова. Деградация 1990-х годов затронула российское общество настолько, что ни о каком экономическом взрыве говорить нет смысла. А при современной экономической мощи максимум, что ей светит, — это роль «регионального гегемона».
Другое дело — Китай. Судя по темпам роста китайской экономики и, что еще более важно, по ее структурному изменению, движению в сторону все более сложных и наукоемких технологий, можно сказать, что рано или поздно он достигнет уровня Запада, как такового, и США в частности. И если в начале Китай действовал только на «малоинтересных» для основных игроков участках рынка, то теперь ясно, что он все дальше и дальше залезает в те сферы влияния, которые ему никогда не предназначались. Вслед за развитием автомобилестроения «Красный дракон» желает развивать свое самолетостроение, что однозначно означает вторжение в «критическую» для Запада область. Если предположить, что производство самолетов будет развертываться такими же темпами, что и производство автомобилей, то вполне вероятным будет то, что Китай может стать конкурентом Запада в ближайшие 10-15 лет.
При этом следует понимать, что данная страна проводит весьма «специфическую» политику в отношении авторских и патентных прав. Соответственно, это еще сильнее сокращает время и ресурсы, потребные для выхода страны на уровень коммерческого производства наукоемкой продукции. То есть, авиация, космос, флот, электроника и т.д. — в общем, все то, что составляет мощь западной цивилизации — вплоть до социальных сетей. Кстати, «особая» любовь китайцев к авторскому праву является в последнем случае весьма серьезным козырем, который еще может быть разыгран.
В общем, современный Китай в этом плане довольно сильно напоминает Второй Рейх перед Первой мировой войной. Германия так же начинала с производства дешевых и не очень качественных товаров — когда клеймо «сделано в Германии» служило примерно тем же, что и сейчас надпись «Сделано в Китае». Более чем бурное развитие промышленности, рост концентрации капитала и применение централизованного планирования при создании некоей системы соцобеспечения — то, что марксисты называли «прусским социализмом» — в принципе, подходит и к современному Китаю. Вплоть до того, что отношение к китайцу изменяется так же, как отношение к немцу, который из сентиментального жителя «страны мыслителей и поэтов» начала XIX века превратился в делового, агрессивного и абсолютно материалистического поклонника «Ordnung’а», каким он стал представляться через сто лет.
При этом, разумеется, изначально мало кто воспринимал Германию в качестве европейского гегемона. Разумеется, поражение Франции под Седаном означало, что представление о ней, как о совокупности разрозненных княжеств, населенных «мыслителями и поэтами», является не особенно верным, но тем не менее европейцы знали, что военные победы еще ничего не значат. Могла же крепостническая Россия в свое время разбить самую мощную армию своего времени? Но дальнейший взрывной рост показал, что подобное представление было ошибочным.
Так и представление о современном китайце все более изменяется от представителя восточной страны, «где Конфуций и Шаолинь», даосы и медленная, наполненная древними церемониями жизнь (ну, или Мао с его цитатниками и борьба с воробьями), к динамичному образу жителей страны, где небоскребы растут на глазах, а производство всех мировых новинок возникает через день после выхода в свет. «Старый Китай», не важно, императорский или коммунистический, уходит в прошлое, преобразуясь в мощную систему новой мифологии, необходимой для выстраивания буржуазной нации.
Таким образом, Китай проходит тот же путь «классической» империалистической сверхдержавы, что прошли в свое время Германия или те же США. На деле это означает отказ от политики «изоляции», выход на уровень активного передела мира. И главное, передела мировых рынков. Уже сейчас Китай старается выйти за традиционные границы своего мира, «наводя мосты», например, в Африку или Латинскую Америку. При этом он ведет довольно взвешенную и разумную финансово-кредитную политику, независимую от всевозможных американских инструментов влияния, вроде МВФ. Кстати, именно в этой сфере, возможно, и лежит граница, перейдя за которую Китай приступит к созданию своей собственной сферы влияния. В условиях постоянного кризиса долларовой системы юань может выглядеть весьма привлекательным…
Именно подобный шаг и будет означать «перчатку», брошенную США. Поэтому этот процесс и стараются пока не форсировать: Китай еще не чувствует достаточной мощи для начала мирового передела. Но рано или поздно подобный шаг будет сделан. В совокупности со стремлением к господству во всех сферах производства это создаст практически неизбежность состояния, в котором Китай и США окажутся в условиях, близких к войне. (В отличие от России, скажем, которая не может выступать соперником США ни в экономическом, ни в финансовом плане, и поэтому война с ней является невозможной).
А дальше — может быть что угодно. «…Какая-нибудь глупость на Балканах…» — вернее, там, где интересы двух соперников пересекаются наиболее острым образом (возможно, в Корее) — и все пойдет так же, как сто лет назад. Правда, многие замечают, что обе страны имеют ядерное оружие, что либо делает войну невозможной, либо приводит ее в состояние полного апокалипсиса, при котором никакие геополитические цели уже становятся невозможными. Но несмотря на кажущуюся «непробиваемость» этого аргумента, он не настолько железен, как можно подумать. На самом деле, в истории был случай, когда страшное оружие — практически «оружие судного дня» не было использовано в мировой войне. Речь идет о химическом оружии Второй Мировой.
Почему же так случилось? А очень просто — дело в том, что химическое оружие, при всем своем преимуществе, не сказать, как эффективно в роли «оружия поля боя». Вернее, оно эффективно, но на уровне других видов вооружений, и не является способом получения полного преимущества. Об этом стало ясно еще в Первую Мировую войну. Но еще более важно то, что химическое оружие разрабатывалось в межвоенный период в качестве оружия массового поражения.
Существовала так называемая «доктрина Дуэ» (по имени итальянского генерала, ее разработавшего), в которой основную роль в будущей войне станет играть авиация, которая мощными бомбардировками городов химическими и зажигательными бомбами сможет уничтожить промышленный потенциал противника. При этом казалось, что данная доктрина очень эффективна и гораздо более дешева, нежели «традиционные» способы войны. Разумеется, мало кто решался, вслед за Дуэ, подтвердить свое желание утопить города противника в облаке ядовитых газов, но тем не менее, развитие химического оружия велось именно в этом направлении.
Но у данной доктрины был одни «недостаток» — при всем своем антигуманизме, она была доктриной оборонительной. Дело в том, что какой смысл превращать в «выжженное поле» ту территорию, которую надо захватить? Что толку с квадратных километров, как таковых, если там уничтожено все население. А для империализма, который видит смысл войны в виде захвата рынков сбыта, подобное немыслимо тем более. Именно поэтому ни один из участников войны не рискнул начать «химический геноцид» — просто потому, что он был абсолютно бессмысленным шагом для будущего.
Но тоже самое можно сказать и о ядерном оружии. Разумеется, речь идет о СЯС — том же «оружии судного дня», которым в «доктрине Дуэ» было оружие химическое. Мир после ядерного апокалипсиса не нужен никому, и вряд ли какие доводы могут появиться в его оправдание. Это не отменяет, конечно, опасности использования ядерного оружия «поля боя», но превращает его из «последнего довода» в обычный инструмент военной борьбы. Против авианосцев, например. Разумеется, это не единственный довод в сторону того, что наличие ЯО не спасет мир от «обычного» конфликта, но данную тему надо рассматривать отдельно.
В общем, апокалипсиса не будет. Но и вечного мира тоже. Рассматривать подробно структуру гипотетического военного конфликта, применение разного рода вооружения и т.д. тоже надо отдельно. Но можно сказать, что в любом случае, так как война будет вестись в рамках индустриальной империалистической структуры мира, она будет похожа (в общем, конечно, не в частностях) на остальные конфликты подобного рода. От столкновений послевоенного периода она будет отличаться тем, что оба противника будут находиться на одном уровне развития. Ну, и отсюда также вытекает, что вряд ли данная война будет представлять собой серию блицкригов, скорее, наоборот, она очень быстро примет затяжной характер.
И вот тут-то становится понятным, почему выиграл Китай. Разумеется, дело идет, как ни странно, о России. Затяжной характер войны приводит к тому, что в нее могут быть включены вообще все страны мира. В том числе и Россия. А Россия, как страна, имеющая непосредственные границы с Китаем, не особенно заинтересована в росте его могущества, и поэтому казалось, что она обречена оказаться в союзе с противниками «Красного дракона» — то есть в союзе с США. Это, в общем-то, ситуация, очень похожа на ту, что заставила Российскую Империю выбрать сторону Англии и Франции сто лет назад. Разумеется, данный фактор был не единственным, но все же очень важным в этом выборе.
Но, теперь, похоже, ситуация изменилась. Политика исключения России из западной системы союзов неизбежно просто толкает ее в будущем в китайскую сферу влияния. Неизвестно, правда, насколько серьезно желание Запада потерять свое стратегическое преимущество из-за ничтожного украинского повода — как раз тут ситуация выходит за рамки традиционного геополитического представления. Вполне возможно, что через некоторое время давление на Россию будет снижено. Но если этого не произойдет, то переход под влияние Китая становится неизбежным.
Что же это значит для России? А значит весьма многое. Прежде всего, надо понимать, что для антикитайской коалиции Россия интересна только в одном качестве — в роли пушечного мяса. Она способна дать солдат, которые понесут «бремя белого человека» на восток — ну, и оттянут значительную часть китайских ресурсов на себя. Понятно, что ничего хорошего для страны от такого нет. Даже в случае победы Россия вряд ли сможет приобрести чего-нибудь значимое, не говоря уж о неизбежном истощении в результате военных действий.
Что же касается Китая, то для него нужда в солдатах вряд ли характерна. Более того, для Китая вполне допустимой является ситуация вообще неучастия России в прямом конфликте, использование ее в качестве «западного разделительного барьера». Разумеется, нефть и газ при этом будут поставляться известно кому — но, по сравнению с ролью пушечного мяса, это гораздо более приемлемая альтернатива.
Ну, и в случае победы Китая Россия оказывается в положении китайской полуколонии, но опять же, это не столь существенно. Во первых, потому что вполне возможно, что истощение противников будущей войной способно — особенно в указанном выше «полунейтральном» случае дать шанс для нее все же занять более-менее приемлемое положение. А во вторых, потому, что само существование империалистических государств после данного конфликта может оказаться под вопросом.
Впрочем, победа какой-либо стороны в грядущей мировой войне находится под огромным вопросом. Дело в том, что ситуация становится до удивления похожей на ту, о которой писал в свое время Энгельс. Фантастические затраты на войну, перестройка мировой экономики на военное русло с неизбежной пролетаризацией представителей якобы среднего класса, почти неизбежный провал всех блицкригов и превращение войны в вялотекущую позиционную.
В этих условиях крайне высока вероятность роста рабочего движения. Неизбежная жесткость подавления любых выступлений приведет, скорее, к его радикализации, вплоть до начала вооруженной борьбы. Следует также понимать, что каждый из противников будет поддерживать любые оппозиционные движения у противника, причем времени и ресурсов на то, чтобы разбираться в их особенностях, уже не будет — «довоенную» агентуру «выбьют» первым делом, и ее придется развертывать заново. Поэтому вместо кропотливого «выращивания» нужной оппозиционной структуры — как в случае с «оранжадом» — получится поддержка кого угодно, наподобие того, как во Вторую Мировую западные союзники вполне поддерживали коммунистическое антифашистское движение, а Япония могла тратить средства на поддержку антиколониальных сил.
Отсюда становится явным, что идея, когда глобальная война закончится так, как было предсказано более ста лет назад: «…все это кончается всеобщим банкротством; крах старых государств и их рутинной государственной мудрости, — крах такой, что короны дюжинами валяются по мостовым и не находится никого, чтобы поднимать эти короны…»
Что же, История имеет определенное чувство юмора, и если человечество, как неумелый школяр, желает отказаться от своего развития, она вполне может оставить его на «второй год». И никакими фразами, что, дескать, история повторяется второй раз в виде фарса, уже не отделаешься — нет, будет та же трагедия, что раньше. Для того, чтобы вразумить особо непонятливых.
Но повторяю, что все вышесказанное — это очень сильное упрощение, скорее игра ума в рамках предложенной модели. Очень вероятно, что никакой войны может ни быть, а будет совершенно другое.
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.