Итак, Московский кинофестиваль начнется только завтра, а нам, званым да избранным, уже два дня вовсю кажут кины.
Великолепная, стилистически и сюжетно безупречная картина «Прикосновение греха» одного из главных режиссеров сегодняшнего Китая Цзя Чжанкэ, только что получившего в Каннах приз за лучший сценарий, — идеальный подарок всем непримиримым противникам китайской модели развития. Четыре новеллы о китайцах, живущих в разных уголках современной коммунистической Поднебесной и по разным причинам взявших в руки оружие. Во всех четырех случаях осуждать убийц никому не приходит в голову, ловушка заключается в безусловном и искреннем сочувствии и сопереживании людям, выбравшим насилие как единственно возможный способ противостоять реальности, пронизанной и пропитанной этим самым насилием.
В левой среде дискуссия о характере и природе социального строя в нынешнем Народном Китае — одна из самых острых и болезненных. Весьма распространена точка зрения об имитационном характере китайского социализма, о вывеске, увенчивающей крупнейшую в мире капиталистическую систему, причудливо сочетающую элементы империалистической, индустриальной и постиндустриальной экономики с рудиментами феодализма. Значительная часть левых говорит о жестоких, квазифеодальных формах эксплуатации и архаичной политической надстройке. Разделяющим подобную точку зрения (товарищи из РотФронта и Левого Фронта, не пропустите!) фильм Чжанкэ ляжет бальзамом на израненные души.
Современный Китай, нарисованный Чжанкэ — огромная, бездушная машина подавления, перемалывающая и выплёвывающая миллионы людей; с одной стороны — зона сплошного экологического бедствия, дымная промзона, составленная из заваливающихся шахт и архаичных грязных заводов образца даже не 50-х, а 30-х годов 20 столетия, депрессивная территория, застывшая без какого-либо намека на развитие, населенная современными феодалами и холопами, с другой стороны — блеск режущего глаз богатства, нажитого неправедным путем дичайшей эксплуатации безмолвных рабов, фантастические состояния, сделанные на воровстве и прихватизации народного добра китайскими нуворишами, личные самолеты и вполне себе легальные бордели, где малолетние проститутки обслуживают клиентов под звуки «Священной войны» (сцена, выворачивающая душу наизнанку любому нормальному человеку:)).
Чжанкэ отнюдь не стремится к обобщениям, чётко географически детерминируя происходящее, лента перегружена топонимами — парень-иммигрант родом из Чуцина, скитаясь по стране, уезжает сначала в Шанься, потом на заработки в Нью-Йорк, оттуда возвращается в Китай, и для того, чтобы живым и невредимым добраться до Гуаньчжоу, вынужден валить из огнестрела многочисленных попутчиков, угрожающих его жизни и здоровью, а заодно садиста-крестьянина, в припадке беспричинной ярости забивающего насмерть лошадь, а заодно…. Вся страна переполнена агрессией, жестокостью, насилием, везде царит право сильного. Возможность приподняться над другими на ступеньках социальной лестницы порождает богатство, новые китайцы — это староста поселка, оказавшийся чуть оборотистее и чуть бессовестней остальных односельчан, управляющий шахтой, пошедший по трупам и превратившийся из наемного администратора во владельца-мироеда… Разительный контраст между крупными мегаполисами, футуристическими городами будущего с хай-теком и гламурным блеском высшего света и отсталой глубинкой с преобладанием ручного труда и дикими архаичными социальными отношениями, где любого калибра начальник имеет право избивать рабочего, а за убийство можно откупиться по твердой таксе…
Чжанкэ с горечью показывает безмолвную, конформную массу, не просто принимающую людоедские законы жизни как должное, но и во многом их порождающую. Его герой — шахтер Дахай, в одиночку выступивший против социальной несправедливости, обличающий вороватого старосту, забронзовевшего партийного бонзу, приспособленца-бухгалтера, прикрывающего их махинации, милиционера — садиста и взяточника, в глазах соседей и коллег не бунтарь-одиночка, желающий сделать их жизнь лучше и справедливее, а склочник, сутяжник, человек со странностями… Мечта Дахая — собрать деньги на билет до Пекина, прийти в ЦК и сорвать покровы с негодяев, мешающих строительству китайского социализма.
Ну или хотя бы написать в Пекин письмо. Только чтобы прочитали и отреагировали, чтобы восстановили справедливость. Надо ли говорить, что купить ружьё и начать расстреливать негодяев и перерожденцев в итоге оказывается гораздо проще, надёжней и эффективней, чем достучаться до Пекина?… Дахай — современный китайский Робин Гуд, вершащий народное правосудие, в чистом виде «приморский партизан» по ту сторону границы, и действительность не оставляет ему выбора, подсказывая единственно верное и единственно возможное решение… Историкам, занимающимся народовольцами и всем, любящим порассуждать о природе индивидуального террора, к просмотру обязательно.
Я, грешным делом, решила, что Чжанкэ снимает свои киноразоблачения, эмигрировав в Штаты или в Японию, поскольку сакраментальное «из-за бугра плюёте?…» — первое, что приходит в голову, а реакцию официального Китая на подобное кино мне лично предположить было трудно:) — прозреваю, что Чжанкэ не самый любимый режиссер китайского руководства:)). Тем не менее, вы удивитесь, но Чжанкэ живет и снимает на Родине, а знатоки утверждают, что весьма востребован государством, безуспешно пытающимся оседлать пандемию коррупции… При всей уничтожающей картине китайского общества, нарисованной Чжанкэ, его позиция не выглядит диссидентством в привычном нам понимании. Диссидент обычно наделяет свою Родину всеми реальными и мнимыми пороками, держа фигу в кармане и намекая на то, что весь остальной глобус живет заведомо лучше. Чжанкэ же, наоборот, стремится показать, что Китай — лишь часть глобального мира, в равной мере наделенная пороками и болячками мировой капиталистической системы, такая, можно сказать, критика слева.
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.