Россия–Китай: уроки двух революций

Китайские СМИ и политологи активно обсуждают и сравнивают сейчас две революции. Первая произошла в Китае в октябре 1911 года, который по лунному календарю пришелся на циклические знаки «синь» и «хай», и потому революция вошла в историю как Синьхайская.

Синьхайская революция замедлила сползание Китая к распаду и уходу с мировой арены, положила начало возрождению нации после нескольких веков порабощения соседними народами и унижений со стороны великих держав. Она стала точкой отсчета политической модернизации, которая в конечном счете обеспечила ныне Китаю небывалое за всю его историю могущество. Вторая революция, получившая название «перестройка», тоже была задумана как попытка приостановить процессы застоя, осуществить политическую и экономическую модернизацию могущественной державы. Однако эта «революция сверху» не смогла перебороть инерцию застоя и дезинтеграции, завершившись в декабре 1991 года распадом СССР.

Внимание к событиям 1911 и 1991 годов вряд ли вызвано только традиционным для Китая интересом к истории. Анализ таких общественных процессов, как застой, модернизация и зачастую лежащая между ними смута, актуален для политического класса страны, который высматривает нехоженые дороги в будущее. Повышенный же интерес к нашему печальному опыту можно объяснить еще и тем, что в становлении и развитии Коммунистической партии Китая (КПК) опыт ВКП(б) – КПСС играл и до сих пор играет важную роль. Не будет преувеличением сказать, что идеологической основой нынешней власти под названием «социализм с китайской спецификой» стал симбиоз идеалов Синьхайской революции и привнесенного из России ленинизма.

Упадок и завоевание

Синьхайская революция началась 10 октября 1911 года. В тот день успешный мятеж войск в городе Учан вызвал цепную реакцию восстаний, быстро завершившихся падением империи Цин. Династия Цин правила с 1644 года и при этом была вовсе не китайской. Воспользовавшись упадком последней китайской династии Мин и охватившей страну смутой, жившие к северо-востоку от Великой стены племена маньчжуров вторглись в Срединное государство. Чиновники последнего были продажны, военачальники – трусливы, и потому насчитывавшие 700 тыс. человек племена покорили Китай, население которого составляло 100 млн. человек. Они вовсе не были воинственными степняками, как монголы, правившие Китаем около 100 лет под названием династия Юань (1271–368). Имея собственную письменность и особый военизированный образ жизни, маньчжуры находились под влиянием соседней китайской цивилизации. Новые хозяева Запретного города не стали уничтожать китайское государственное устройство, а быстро встроили в него свои традиционные механизмы власти. Первые императоры Цин упорядочивали налоги, поощряли земледелие и ткачество, развивали культуру, существенно расширили Срединное государство. Их победоносные армии включили в состав Китая Монголию (1691), Тибет (1720), Кашгарию и Джунгарию (провинция Синьцзян образовалась в 1759 году). Сюзеренами Цин стали соседние Корея, Бирма и Вьетнам.

Расширив Поднебесную, добившись успехов в развитии экономики, науки и культуры, маньчжурские правители к середине ХIХ века утратили пассионарность и вошли в полосу внешнеполитических неудач. Огромные средства ушли на войны и освоение присоединенных территорий. Подчинение одного лишь Синьцзяна, например, стоило половины доходов государства за два года, а охрана границ империи ежегодно обходилась в треть всех налоговых поступлений. Страшным бичом была коррупция. Когда фаворит императора Цяньлуна по имени Хэ Шэнь был казнен после кончины Сына Неба, его конфискованное в казну имущество оказалось дороже всех ценностей императорского двора. «Откаты» чиновникам при государственных работах, например строительстве дамб и ирригационных каналов, достигали 50–60%.

Неудавшаяся модернизация

Неудивительно, что первые же военные столкновения с искавшими новых колоний державами Запада открыли череду поражений династии Цин. Важнейшими вехами стали две Опиумные войны, начатые Англией, чтобы навязать Китаю выращенный в Индии опиум ради ликвидации огромного дефицита из-за закупки шелка, фарфора и чая. Результатом Первой (1840–1842) и Второй опиумных войн (1856–1860) стали гигантские контрибуции, бесконтрольная деятельность иностранных торговцев и миссионеров, унизительные договоры, умалявшие китайский суверенитет. Экспедиционный корпус англичан и примкнувших к ним французов даже вошел в Пекин, вынудив бежать Сына Неба, разграбил и сжег огромный дворцово-парковый комплекс Юаньминъюань.

Непрестанный рост налогов, которые шли на выплаты контрибуций, инфляция, унижения от «длинноносых дьяволов», то есть иностранцев, вызывали восстания, которые еще сильнее подталкивали страну к краху. Крупнейшим из них стало восстание Тайпинов (1850–1864), которое охватило южные провинции, а затем перекинулось и на центральные районы. Реакцией элиты на военные поражения, восстания и утрату полноты суверенитета стали программы модернизации под лозунгом «самоусиления». Однако попытки модернизации под руководством закоснелого в средневековых представлениях и коррупции императорского двора не могли быть эффективными. Количество и качество производимого на казенных заводах за огромные деньги оружия и военных судов были низкими, что и подтвердили плачевные итоги столкновений с Японией в 1894–1895 годах.

Новая стратегия спасения страны была сформулирована молодыми учеными и чиновниками, которые выступали за заимствование не только экономического, но и политического опыта других стран. План политических и экономических реформ был представлен в 1895 году императору Гуансюю. Этот молодой, хорошо образованный и осведомленный правитель понимал трагичность положения державы. Он приблизил к себе придворных, признававших неизбежность осторожных преобразований в системе власти. Гуансюю и его сторонникам противостояла другая группировка, во главе которой стояла вдовствующая императрица Цыси, противница любых реформ. Реальная власть принадлежала не восседавшему на «драконовом троне» Сыну Неба, а его тетушке Цыси, которая «правила из-за ширмы». Свою силу она доказывала августейшему племяннику разными способами, в том числе дозируя связь с любимой наложницей. Императору оставалось мечтать о реформах и заниматься второстепенными программами.

Однако очередное военное поражение, на этот раз от Германии, подтвердило безотлагательность коренных преобразований. 11 июня 1898 года вышел императорский указ «Об установлении основной линии государственной политики». За ним на протяжении 100 дней последовали другие, общим числом свыше 60. Учреждались министерства промышленности и торговли, горной промышленности, железных дорог, сельского хозяйства. Планировалась радикальная модернизация армии и флота. Создавался первый университет и пересматривалась вся система образования. Обсуждалась даже возможность всенародных выборов императора. Понимая непримиримость противоречий со сторонниками модернизации, придворные из «партии стабильности» подготовили заговор и 21 сентября 1898 года ввели верные войска в Запретный город. Императора посадили под домашний арест, одних реформаторов казнили, другие укрылись в иностранных посольствах. На этом фоне возникли организации революционеров, решивших бороться за свержение маньчжурской династии.

Перевод с японского

Быстро выдвинувшийся на роль лидера революционеров Сунь Ятсен провозгласил «три народных принципа»: национализм, народовластие и народное благосостояние. Под «национализмом» подразумевалось в первую очередь свержение маньчжурского владычества, ставшего символом отсталости, слабости, национального унижения. Революционеры рассматривали державы Запада как потенциальных союзников в борьбе с застоем и партнеров в модернизации. Некоторые революционеры, в том числе Сунь Ятсен, выросли на освоенном европейцами Юге, владели английским языком, исповедовали христианство и получили образование в миссионерских школах или даже за рубежом – в Японии, США, странах Европы. В своей борьбе они в разной форме получали помощь Запада – его интересам вполне отвечало ослабление правящего режима.

Однако главным образцом для революционеров была Страна восходящего солнца, которая подверглась колонизаторским поползновениям Запада одновременно со Срединным государством, но быстро провела политические, экономические и военные реформы в ходе «реставрации Мэйдзи» (1867–1868) и не допустила иностранного контроля. Идеологи революции даже заимствовали из использовавшего китайские иероглифы японского языка новые общественно-политические термины: «нация», «демократия», «цивилизация», «парламент», «общество», «национализм», «наука». Близкая географически и цивилизационно Япония представлялась своего рода действующей моделью будущего Китая. Однако агрессивная политика бывшего «младшего брата», начавшего терзать Китай с 1894 года и захватившего Тайвань и острова Пэнхуледао, изменила отношение революционеров к Японии. Прояпонские настроения еще долго жили у части реформаторов и революционеров, но в целом отношение к Стране восходящего солнца уже тогда приобрело противоречивую форму «любовь-ненависть». Роль образца для подражания, а затем и источника политической, финансовой и военной помощи вскоре после Синьхайской революции стала играть большевистская Россия.

Сбросив в течение нескольких месяцев власть династии Цин, провозгласив 1 января 1912 года создание Китайской Республики и проведя вскоре парламентские выборы, сторонники избранного президентом Сунь Ятсена сразу реализовали два из «трех народных принципов» – национализм и народовластие. Гораздо труднее оказалась ситуация с народным благоденствием. Приступить к строительству государственного социализма, избранного Сунь Ятсеном в качестве средства достижения этой цели, помешала политическая нестабильность. Всего через несколько месяцев Сунь Ятсен добровольно отказался от президентского поста в пользу генерала Юань Шикая, вскоре попытавшегося стать новым императором. Эти попытки натолкнулись на противодействие других региональных военно-политических группировок. В результате непродолжительной гражданской войны в 1916 году Юань Шикай был удален с политической арены, но зато на нее вышли другие военные лидеры, так называемые милитаристы, на несколько десятилетий превратившие Китай в «лоскутное одеяло».

Паломничество в Москву

В передовой части общества снова развернулась дискуссия об оптимальном пути развития Китая. Возникли социалистические кружки и журналы, в созданной в августе 1912 года партии Гоминьдан стали внимательно присматриваться к событиям, происходившим в революционной России. Еще до завершения Гражданской войны в России эмиссары ВКП(б) и Коминтерна наладили контакты с руководством Гоминьдана и социалистическими организациями. Учредительный съезд Компартии Китая прошел в Шанхае в июле–августе 1921 года при содействии представителей Коминтерна. Посланцы Коминтерна и РСФСР начали встречаться с Сунь Ятсеном, который в 1923 году снова возглавил правительство. Вступивший в переписку с наркомом по иностранным делам Георгием Чичериным Сунь Ятсен писал ему: «Я чрезвычайно заинтересован вашим делом, в особенности организацией ваших Советов, вашей армии и образования».

С того времени началось паломничество в Москву руководителей Гоминьдана и Компартии, ставших на многие годы ведущими политическими организациями Китая. В России создавались центры подготовки китайских кадров. Форсированными темпами переводились на китайский язык важнейшие труды Маркса, Ленина и Сталина, научная и техническая литература, предпринимались даже опыты по реформированию китайской письменности, употреблению латиницы вместо иероглифов. Много лет в Советском Союзе прожили сыновья Мао Цзэдуна и Чан Кайши; сын последнего, будущий президент Китайской Республики на Тайване, стал членом ВКП(б) и женился на русской женщине. В свою очередь, советские военные специалисты и партийные советники сотнями выезжали в Китай для передачи разнообразного опыта, создавали военные училища, участвовали в боевых действиях.

Большевистские идейные и организационные установки многие годы влияли на партии Гоминьдан и Гуньчандан (Компартию). Москва продолжала оказывать обеим партиям помощь, несмотря на быстро нараставшую между ними взаимную враждебность. Сталин окончательно сделал ставку на коммунистов только на завершающем этапе Войны сопротивления китайского народа Японии (1931–1945), ставшей важнейшим для СССР «третьим фронтом» в противостоянии Германии и Японии. Под контроль Компартии в 1945 году были переданы захваченные Советской армией районы Северо-Востока и вооружения Квантунской армии, что существенно усилило позиции КПК в борьбе за власть с Гоминьданом, которому активно помогали США.

Возвращение к Сунь Ятсену

Победа коммунистов в 1949 году подняла сотрудничество КПК и КПСС, КНР и СССР на новый уровень. Между ними установились отношения «младшего» и «старшего» братьев. Только после ХХ съезда КПСС и резкой критики сталинской модели партийного и государственного строительства эти отношения дали трещину и лидер КПК Мао Цзэдун решился проводить отличную от московской линию в политике и экономике. Впрочем, в его первом же неудачном эксперименте, «большом скачке» (1958–1960), можно усмотреть как большевистские, так и суньятсеновские идеи.

Экономический рывок Советской России в предвоенные годы, победа в Великой Отечественной войне и быстрое наращивание мощи в послевоенные годы, достигнутые за счет концентрации политической воли, не могли не впечатлить лидера страны, которая нуждалась в быстром прогрессе. Кроме того, Мао Цзэдун чтил заветы Сунь Ятсена, воспевавшего «революционное строительство – строительство необычное, форсированное». В своих трудах первый президент Китая неоднократно отмечал возможность догнать и перегнать наиболее развитые страны путем скачкообразного развития, особенно с учетом того, что «китайская нация – самая большая и самая одаренная». Хорошо выученные уроки из большевистских учебников и специально переводившихся для Мао Цзэдуна трудов Сталина проглядывают в массовых репрессиях среди населения и чистках в партийной среде, в самой масштабной кампании избиения думающей части общества, известной как «великая пролетарская культурная революция» (1966–1976). Это «потерянное десятилетие» подчеркнуло глухоту «великого кормчего» к тем советам, которые в конце жизни давал Сунь Ятсен, отвергавший марксистскую концепцию классовой борьбы и видевший движущую силу общественного прогресса в «примирении интересов громадного большинства общества».

Идейное наследие Сунь Ятсена оказалось востребованным после краха большевистского по форме и содержанию режима Мао Цзэдуна и захвата власти группой ветеранов во главе с Дэн Сяопином. Уже в первых программных выступлениях и реальных действиях «архитектора реформ» проглядывают установки Сунь Ятсена на достижение «народного благоденствия» в первую очередь за счет раскрепощения земледельцев. Построенная Дэн Сяопином и его преемниками либеральная экономическая модель при сохранении власти Коммунистической партии доказывает правоту Сунь Ятсена, считавшего, что «народное благоденствие – это и есть социализм или, как он по-другому называется, «коммунизм».

В 1989 году учитывающая особенности Китая политика «реформ и открытости» чуть было не потерпела катастрофу. После нескольких десятилетий взаимной вражды КПСС и КПК идеи горбачевской перестройки оказались чрезвычайно популярны среди некоторых руководителей КПК. Генеральный секретарь ЦК КПК Чжао Цзыян и его единомышленники захотели совершить «большой скачок» в политических преобразованиях в ущерб приоритету экономического развития. Демонстрации на площади Тяньаньмэнь в Пекине и в других городах поставили Китай на грань большой смуты. Дэн Сяопину пришлось «взять грех на душу», жестко прекратить беспорядки. Тем самым он, возможно, уберег свою страну от той участи, которая вскоре ждала Советский Союз. Уже через несколько месяцев Дэн Сяопин окончательно отошел от власти и передал ее преемникам, которых сам выбрал. Они продолжают дело Дэн Сяопина и все чаще черпают идеи Синьхайской революции и Сунь Ятсена, не забывая при этом об опасностях следования негативному опыту бывшего «старшего брата».

Юрий Вадимович Тавровский — профессор Российского университета дружбы народов.