Недавно заполнял одну анкету. Там требовалось указать владение языками. Написал: «немецкий, английский». И вздохнул. Немецкий мой после окончания аспирантуры был чудо как хорош. Нет, это еще не было свободное владение языком, как у Штрилица, который согласно Юлиану Семенову «думал по-немецки». Но после того, как пару лет я провел в ежовых рукавицах Владимира Ароновича Гандельмана, возглавлявшего в 90-х кафедру иностранных языков РГГУ, произошло удивительное «переключение». Я не испытывал никаких проблем с тем, чтобы сформулировать любую мысль по-немецки грамотно. То есть строил фразы так, как строили бы их носители языка. И даже пытался делать это, что называется, «красиво». А редкие немцы, с которыми я имел удовольствие практиковаться в личных беседах, отмечали, что у меня «австрийский национальный вариант» немецкого языка. Откуда бы? :-).
Но немецкий мой пропал. За ненадобностью. Оказалось, что технологическая журналистика требует прежде всего умения (хотя бы) прочитать и понять текст, а в идеале еще и провести интервью пусть на куцем, но — английском. Пришлось «подтягивать» инглиш самостоятельно.
Почему в советских школах часто учили немецкому — понятно. В орбите СССР была, как минимум, ГДР. Да и ФРГ вела себя более или менее прилично. Но если бы я дал себе труд подумать году этак в 1998-м (впервые выехав за границу со студенческой группой по обмену) о том, к чему приведет горбачевская перестройка, начал бы учить английский вовремя. Ибо после падения железного занавеса перед нами, наивными и неподготовленными, открывался весь мир. В котором важнейшим языком был английский.
А вот если бы я сейчас был учеником старших классов или студентом — точно начал бы учить китайский. Резонов предостаточно.
Ну вот посмотрите хотя бы сегодняшние новости. Китай стал крупнейшим в мире национальным рынком активно применяемых пользователями смартфонов и планшетов на платформах iOS и Android. По крайней мере аналитики из компании Flurry уверены, что не ошиблись в своих оценках. Ежедневно Flurry отслеживает (не очень понял, как именно; утверждается, что — в анонимном режиме) 2,4 млрд. пользовательских сессий по 275 000 мобильных приложений во всем мире. Все это позволяет представителям фирмы утверждать, что в ее статистические выборки попадает не менее 90% «умных» мобильных устройств.
Так вот, в январе 2013 года США и Китай шли в рейтинге Flurry, что называется, ноздря в ноздрю по числу активно используемых смартфонов и планшетов (222 млн устройств против 221 млн соответственно). Но уже к концу февраля оценки изменились. США: 230 млн устройств. Китай: 246 млн. Кроме Индии (но здесь до сих пор ключевое ограничение — низкий уровень доходов) в этой гонке Китаю противостоять могли только американцы. Однако «популяционный» ресурс исчерпан. В Китае живет 1,3 миллиарда человек, в США — 310 миллионов. Так что спорить с китайцами Америка может теперь разве что по общему числу инсталляций мобильных платформ. Думаю, если добавить сюда рынок m2m, то — США будут впереди. Пока впереди…
Кстати, аналитики говорят, что китайцы обогнали бы американцев по числу активно используемых планшетов и смартфонов еще раньше, если бы не рождественские распродажи в США, поддержавшие местный рынок мобильных устройств.
Какого черта я рассуждал про языки, а затем перешел к смартфонам с планшетами? А вот какого. Речь ведь идет не просто о «телефонах», а о мобильных терминалах, представляющих собой платформы для потребления множества сервисов — от развлекательных приложений, служб новостей и примочек к социальным сетям до онлайновой торговли. Очевидно, что в Китае далеко не все обладатели указанных 264 миллионов смартфонов и планшетов понимают по-английски. С этими пользователями лучше бы общаться по-китайски, приложения и мобильные сервисы разрабатывать так, чтобы они не конфликтовали с культурными особенностями потребителя, а в идеале — полностью соответствовали им.
Российские разработчики приложений для мобильных устройств по традиции смотрят на Запад. Во многом потому, что людей, владеющих китайским, в России пока мало. А английский ныне упорно учат и улучшают все. И те, кому пятнадцать и те, кому глубоко за 40. Тем временем у нас под боком вырос колоссальный рынок, интересный далеко не только способностью одеть всё население России в пуховики. Китай давно уже интересен для всего мира как рынок сбыта, а только как дешевая фабрика с ручным приводом.
Кроме того есть основания полагать, что понять китайцев (а ПОНИМАТЬ потребителя в другой стране нужно обязательно, иначе и вылезать туда не стоит) нам несколько проще, чем европейцам и американцам. Россия — «культурный шлюз» между Западом и Востоком. Но, строго говоря, оставаться только посредником не хочется. К тому же российской индустрии ИТ все-таки есть что предложить Китаю. Да, там наросла своя школа разработки ПО. Но, как говорят игроки рынка контрактного программирования, — школа слишком жесткая. «Гнать код» китайцы могут. А вот то, что получается у российских разработчиков лучше всего (я бы это назвал известной долей креатива), у китайских программистов как раз «не идет». Да впрочем не о программировании речь, а о продуктах для мобильных устройств. В здравом уме ТАКОЙ рынок пропускать нельзя. И на него надо ЛЕЗТЬ. Потому что лезут уже все остальные.
Примеры выхода российских программостроителей на китайский рынок уже имеются. Одной из первых дорогу в Поднебесную проторила «Лаборатория Касперского». Вот что рассказывал в своей колонке, опубликованной три года назад в «Бизнес-журнале», сам Евгений Касперский:
«Прежде чем начинать бизнес в этой стране, нужно найти хорошего «учителя». Человека, который смог бы внятно объяснить некоторые культурные различия между нашими странами, рассказать о том, как живут китайцы, что здесь можно делать, а чего нельзя. До того как начать активные действия, мы около года общались с таким советником — русским, многие годы прожившим в Китае. Причем консультации проходили в очень простом формате: он рассказывал — мы слушали. Так мы выяснили, что в чем−то рынки обеих стран похожи: порой звучание зарубежных торговых марок вызывает как у нас, так и у китайцев ассоциации, о которых не догадываются маркетологи в штаб−квартирах транснациональных компаний. Так что имейте в виду: скорее всего, вам придется изменить название своего бренда или продукта, адаптировав его к «китайскому уху». Тем более что у китайцев все свое. В том числе и на компьютерном рынке. Вместо ICQ у них программа QQ, вместо Google — поисковик Baidu. Вот и нам пришлось «подстроить» наименования продуктов так, чтобы они хорошо сочетались с новым окружением».
Так что «учить китайский» полезно не только в прямом, но и в переносном смысле.
… У моего бывшего сослуживца отличные дети. Две дочки. Одна из них, очень трудолюбивая, потратила несколько лет, чтобы разгрызть крепкий орешек китайского языка. Год стажировалась в Шанхае. Вернулась и… принялась придирчиво перебирать предложения работодателей. Причем как российских (среди них попадались, насколько мне известно, и высокотехнологические компании), так и китайских. Им тоже нравится наш рынок. Думаю, сейчас молодой специалист уже работает и получает весьма приличную компенсацию за те усилия, которые были потрачены на изучение китайского языка. Хороший повод позвонить приятелю и узнать, как дела у умного ребенка.
Дети, учите китайский!
Да, кстати, это полезно сделать и всему нашему ИТ-рынку. По крайней мере тем компаниям, которым действительно есть что предложить миру. По счастью, таковые у нас все-таки имеются.
Заканчивая колонку, списался через Facebook с основателем Abbyy Давидом Яном. Попросил его оценить нынешние достижения компании на рынке Китая в целом. Давид ответил коротко, но ёмко: «Учим китайский во всех смыслах. Но основной бизнес в Китае еще впереди».
P.S. На сайте бюро переводов «Лингвотек» размещена статья, в которой весьма авторитетные специалисты утверждают: через 50 лет китайский язык, несмотря на свою сложность, может стать международным. И вот забавная цитата: «На курсах иностранных языков в международном центре обучения при колледже МИД России «Известиям» сообщили, что в этом году английский и китайский пользуются практически одинаковым спросом».
Да, за Китаем будущее похоже…