Почему россияне почти не читают книги китайских авторов

В редакцию Online812 китаист Игорь ЕГОРОВ пришел с журналом Playboy – в его русской версии можно найти переводы современной китайской литературы, а в других местах – с трудом: издательства в России китайскими писателями не интересуются.

— Сейчас в России мало кто знаком с современной китайской литературой. Как так получилось?

— Причин тому немало, но главная – это преобладающее стереотипное представление о китайской литературе как о чем-то неинтересном, шаблонном и скучном. Оно досталось нам в наследство от времен «культурной революции», когда литература и искусство действительно использовались как инструмент политической пропаганды, и читать тогдашние агитки было невозможно. Но теперь, спустя 30 лет после начала реформ в Китае, страна неузнаваемо переменилась. Совсем иной стала и китайская литература. В ней присутствуют самые разные жанры, а главное, появились произведения, достойные занять место в литературе мировой. Произведения китайских авторов который год подряд получают премии MAN, азиатского Букера, что далеко не случайно. Обладатели этой премии – Мо Янь, Су Тун и Би Фэйюй – одни из лучших современных китайских писателей.

— Почему же мы так мало знаем о них?

— Коммерческие издательства не знают ни китайской литературы, ни китайских писателей и идти на риск не хотят. В России в основном издают переводы с западноевропейских языков, и издатели считают, что переводить с китайского слишком дорого. Предлагают даже переводить произведения китайских авторов, уже переведенные на английский.

Еще одна серьезная причина – прискорбное невнимание к переводам с восточных языков со стороны государства. В Советском Союзе при всех тогдашних недостатках и несвободах существовала государственная политика в сфере культуры и науки, достаточно много внимания уделялось и востоковедению. Сейчас заниматься этим невыгодно и невозможно, на литературные переводы не проживешь. И такая ситуация сохраняется не один десяток лет. Несмотря на это, востоковеды в Москве, в Питере и в других городах продолжают работу. Яркий пример тому – деятельность Центра «Петербургское востоковедение», которое уже много лет возглавляет известный синолог Игорь Алимов.

— Во всем мире тоже плохо знакомы с китайской литературой, или это только мы такие темные?

— В России ситуация самая печальная. На английский и французский языки переведено гораздо больше, чем на русский. Например, из 11 романов Мо Яня переведено 6, а у нас только первый выходит. Поэтому на Западе знают его лучше. Еще в 1991 году у меня был составлен сборник современной китайской прозы, он должен был выйти в «Лениздате». Но в силу экономических причин книга не вышла.

— В СССР переводилось и публиковалось больше?

— Да, в Советском Союзе переводилось много классической и современной литературы. Были и высококлассные специалисты, целая плеяда блестящих синологов, литературоведов и лингвистов. Среди них и наши прекрасные учителя, преподававшие на восточном факультете СПбГУ, – Евгений Александрович Серебряков, Виктор Васильевич Петров и другие. Они уходят один за другим – в прошлом году умер Николай Алексеевич Спешнев, великолепный китаист, каких, наверное, больше не будет.

— А сейчас много китаистов?

— Много, но, к сожалению, в целом уровень уже не тот. Есть талантливая молодежь, но большинство уходит в бизнес, занимаются техническими переводами, работают гидами — мало кто остается преподавать, учиться в аспирантуре. Тем не менее, работа по популяризации современной литературы ведется. На сайте «Восточное полушарие» уже не первый год существует тема «Всем интересующимся китайской литературой». Там можно найти немалое число материалов о современных китайских писателях, их произведениях, о новинках китайской литературы.

Мы стараемся привлекать к переводам молодых китаистов, проводим семинары по переводу китайской литературы, конкурсы на лучший перевод. Один из участников наших семинаров перевел роман Су Туна «Рис» и перевел очень неплохо. Он не китаист, но человек очень талантливый, переводит поэзию эпохи Тан, кроме китайского, владеет еще и древнегреческим! И таких талантов у нас много, только они не могут себя реализовать.

— Вы публикуете свои переводы в интернете?

— Да, а как иначе знакомить с литературой своих будущих читателей и издателей? В частности, на «Восточном полушарии» выложены фрагменты лучшего романа Мо Яня «Большая грудь, широкий зад».

На Мо Яне хотелось бы остановиться особо, потому что это самый известный и самый читаемый китайский писатель и в Китае, и за его пределами. Он – писатель мирового уровня, и не зря знаменитый японский писатель Кэндзабуро Оэ считает его претендентом на Нобелевскую премию. Он настолько разнообразен и изобретателен, что его называют китайским Маркесом, китайским Фолкнером и даже китайским Кафкой. У нас он известен лишь благодаря фильму «Красный гаолян», снятому известным режиссером Чжан Имоу по мотивам романа «Гаоляново племя».

Его творчество — яркий пример сохранения национальных особенностей китайской литературы, потому что его произведения очень «китайские». В них можно встретить целые россыпи идиоматических выражений, пословиц и поговорок, цитат из древнекитайской поэзии, он часто использует приемы повествования из классических китайских романов.

— А про что его книги?

— В романе «Большая грудь, широкий зад» исторические события почти не упоминаются и нет ни одного положительного героя-коммуниста. Главная героиня – простая крестьянка, мать 8 детей. Она вскормила грудью не только своих, но и чужих детей, а также внуков, которых ей подбрасывали занятые революциями и боями дочери. Вот почему такое название – это Мать с большой буквы, которая вынесла ради детей все неимоверные испытания.

В романе есть яркий эпизод, когда она идет, взвалив на себя мертвое тело дочери. А в старом Китае всем девочкам бинтовали ноги, пригибая пальцы к пятке, чтобы получилась «ножка-лотос», в соответствии с традиционными представлениями о женской красоте. Мать еле идет по глинистой дороге, развязшей после сильного дождя, и от изуродованных ног остаются глубокие следы. И таких кинематографических деталей у Мо Яня немало. Сам роман дает очень многое для осмысления традиций и кровавой истории Китая в XX веке.

Персонажи Мо Яня не теряют человеческого достоинства при любых обстоятельствах, и именно упор на гуманистическое начало, как мне кажется, может стать определяющим для выхода современной китайской литературы на мировой уровень.

— В России делают хорошие переводы с китайского?

— В целом да, хотя есть и неудачи. Например, большой интерес представляет роман Цзян Жуна «Тотем волка», он переведен на многие языки мира. Это впечатляющее повествование о сосуществовании человека и дикой природы, в котором много рассказывается о степных волках, об их повадках и характере, об их роли в жизни степных обитателей, о сохранении экосистемы, а также рассказ о том, как трагически закончилась попытка приручения волчонка. На русский язык роман переводил китаист, но редактор совсем не работал над текстом. В итоге книга по-русски не читается, вылезают конструкции, характерные для китайского языка, полно неудобочитаемых оборотов. Книга похоронена для русского читателя, а ведь роман очень интересный. Такие переводы лишь подкрепляют стереотип, что китайская литература никуда не годится.

— В китайской литературе ощущается влияние Запада?

— Конечно. У китайцев было всего 30 лет, чтобы познакомиться с достижениями мировой литературы, с выдающимися писателями, которые появились за время культурного вакуума в Китае, но они постарались наверстать упущенное. И что самое интересное – у Мо Яня и других авторов западноевропейское прекрасно сочетается с традиционно китайским.

— Глобализация сейчас серьезно отражается на культуре. Считается, что Восток лучше противостоит этому – это правда?

— Китайцы немало подвержены влиянию Запада, особенно молодежь. Подражание Западу – залог успеха, поэтому они учат английский, изучают книжки успешных японцев, американцев, правила выживания в офисе. Китайцы – народ очень прагматичный, они делают все с большим усердием. Как и у нас, старшее поколение еще держится за прошлое, им трудно переделать себя. Но традиции в Китае достаточно сильны, и я уверен, что это поможет стране противостоять глобализации.

— Насколько китайцы заинтересованы в популяризации китайского языка и литературы?

— Тут ведется большая работа. Сегодняшний лозунг компартии — «Китай должен стать культурной державой». В связи с этим образована дирекция по распространению китайского языка с соответствующим финансированием, по всему миру действуют созданные для этой цели Институты Конфуция — только в России их, наверное, около 20 в разных городах. Кроме того, существует организация China Book International, которая занимается распространением китайской литературы с частичным финансированием изданий китайской стороной.

— Насколько серьезна сейчас в КНР цензура? В Лондоне в этом году была книжная ярмарка, куда не пустили запрещенных китайских писателей-эмигрантов…

— Цензура в Китае существует, в том числе в интернете, но в основном носит политический характер. Запросы на некоторые слова просто не выдает поисковик.

Что касается эмигрантов, это чисто политическая конъюнктура, не имеющая отношения к литературе. Писателей-эмигрантов активно пропагандируют как борцов против режима. На волне противостояния властям они и выезжают, протестуя, когда их не включают в делегации китайских писателей в Лондоне, во Франкфурте. С их помощью страны Запада пытаются оказать давление на правительство Китая. Я считаю, что любовь к родине у писателей-эмигрантов не может быть глубже по сравнению с теми, кто остался в Китае. Предавать родину нельзя, надо оставаться со своей страной в любые времена, хорошие и плохие.

— Насколько образование КНР в 1949 году повлияло на искусство, было ли это похоже на то, что происходило в СССР, когда от литературы требовали стать соцреалистичной?

— Да, китайцы во многом приняли марксистско-ленинскую теоретическую базу, но использовали ее под своим углом зрения. Нужно не забывать, что исторически власть в Китае всегда символизировал император. Императором почитал себя каждый, кто приходил к власти, в том числе и Мао Цзэдун. Что касается литературы, в 50-е годы было немало кампаний, похожих на наш пролеткультовский угар 1920-х годов. По модели соцреализма был провозглашен так называемый творческий метод сочетания революционного реализма и революционного романтизма, который долгое время способствовал стагнации литературного творчества.

— Что модно читать в Китае сейчас?

— Примерно то же, что у нас: серьезных вещей читают немного. Зато очень развито такое явление, как интернет-литература. Произведения многих популярных сетевых авторов, выложенные частями, отбирают издательства и печатают уже в форме книги.

Распространены легкие жанры типа романов Донцовой, романы про любовь. Большой популярностью пользуется литература о чиновниках – разоблачения, истории о коррупции. Много исторических романов, приключений и фэнтези. Ну и конечно, романы о воителях, мастерах боевых искусств. Самые успешные молодые авторы – Го Цзинмин и Хань Хань — пишут в жанре фэнтези о переживаниях молодых людей, создают «розовые», нереальные миры. Такой уход от реальности весьма распространен. Во многом это следствие политики ограничения рождаемости, из-за которой стали исчезать такие понятия, как старший брат, младшая сестра. Одиночество ребенка приводило к индивидуализму и страху перед жизнью, который порождает уход из реальной жизни в выдуманную.

— Из российской литературы что-то читают сейчас?

— Конечно, довольно много произведений наших современников переведены на китайский. Например, я привез своему приятелю, китайскому русисту «Библиотекаря» Елизарова, а оказалось, перевод этой книги уже опубликован! Китайцы следят за нашей литературой и стараются отбирать лучшее.

— А классику?

— Тоже, у них сейчас как раз наблюдается подъем интереса к русской классике — Толстому, Островскому, Пушкину, Тургеневу…

— Вы принесли с собой книгу Мо Яня на китайском, русско-китайскую версию журнала «Институт Конфуция» и русскую версию журнала Playboy. Странный набор?

— Мо Янь — мой любимый автор. В журнале Playboy, в разделе «Проза», где традиционно публикуются вполне серьезные вещи, помещен отрывок из романа «Страна вина», охарактеризованного как «алкотрэшсатирикон». Вот таким непростым путем попадают сегодня к читателю произведения китайской литературы! В журнале «Институт Конфуция» есть рубрика «Литературный уголок» — в этом номере есть справка о Мо Яне, интервью с ним и отрывок из романа «Страна вина». А книга на китайском – роман «Гаоляново племя» — ее мне подарил в Пекине сам Мо Янь. Вот эти иероглифы, написанные им, – мое китайское имя

— У вас есть китайское имя?

— Китайские имена есть у всех китаистов. Например, мое – Е Гофу — придумал Пан Ин, китаец, который преподавал нам разговорный язык. И очень удачно придумал — оно созвучно моей русской фамилии, но звучит очень по-китайски, и китайцы быстро запоминают его. Первый иероглиф – а это у китайцев фамилия — читается «е», что означает «лист дерева». Имена у китайцев в основном «говорящие». Другие два иероглифа – имя. Второй иероглиф, «го» — «плод, цель, результат», а последний, «фу» — «муж, мужчина». Таким образом, «Гофу» можно перевести как «стремящийся к цели, достигающий результата».

Досье

Игорь Егоров – китаист, переводчик с китайского и английского. Занимается современной китайской литературой много лет, но его переводы начали публиковать лишь четыре года назад. В сентябре этого года в его переводе должен выйти первый роман известного китайского писателя Мо Яня «Страна вина». Неделю назад Егоров вернулся из Пекина, где проходила Вторая международная конференция переводчиков китайской литературы. С текстом его доклада на этой конференции можно ознакомиться на сайте «Восточное полушарие».

Анастасия ДМИТРИЕВА